Несколько дней назад по дороге из школы мой девятилетний сын признался, что ему не терпится вернуться домой, чтобы продолжить работу над романом, который он пишет. Я был счастлив это слышать — не только потому, что он так воодушевлен своим романом, но и потому, что он открыл для себя этот тип деятельности. Работа над собственным проектом так же отличается от обычной работы, как катание на коньках от ходьбы. Это увлекательнее и гораздо продуктивнее.
Сколько важных дел было сделано людьми, которые так «катались»? Если не все, то очень много.
Есть что-то особенное в работе над собственным проектом. Я бы не сказал, что вы чувствуете себя счастливее. Лучше сказать, что вы воодушевлены или поглощены этим. Счастье, когда дела идут хорошо, но зачастую бывает не так. При написании эссе большую часть времени я волнуюсь и ломаю голову: волнуюсь, что эссе получится плохо, и ломаю голову над идеей, которую вижу недостаточно ясно. Смогу ли я выразить ее словами? Обычно у меня получается, если потратить достаточно времени, но я никогда не бываю уверен в этом, а первые несколько попыток часто оказываются неудачными.
У каждого бывают моменты счастья, когда что-то получается, но они длятся недолго, потому что затем вы переключаетесь на следующую проблему. Так зачем вообще это делать? Потому что людям, которым нравится работать таким способом, все остальные кажутся неправильными. Вы ощущаете себя животным в естественной среде обитания — возможно, не всегда счастливым, но бодрым и энергичным.
Многие дети испытывают восторг от работы над собственными проектами. Самое сложное — перенести это чувство во взрослую жизнь. С нашими привычками это трудно. Мы считаем «игры» и «хобби» чем-то кардинально отличающимся от «работы». Ребенку, строящему домик на дереве, непонятно, существует ли прямой (хотя и длинный) путь от этого домика к архитектуре или инженерии. И вместо того, чтобы подсказать ему этот путь, мы скрываем его, считая то, что делают дети, далеким от реальной работы.
Мы не говорим детям, что их домики на деревьях — часть пути ко взрослой работе, а заявляем, что путь этот пролегает через школу. Но, к сожалению, школьные задания сильно отличаются от работы над собственными проектами. Обычно это и не проект, и не собственный. Поэтому, по мере того, как учеба становится все более серьезной, работа над собственными проектами если и остается, то проходит тонкой ниточкой по обочине.
Немного грустно думать о том, что все старшеклассники бросают строительство домиков на деревьях и сидят в классе, покорно изучая Дарвина и Ньютона, чтобы сдать какой-то экзамен, тогда как работа, сделавшая Дарвина и Ньютона известными, на самом деле была ближе по духу к строительству домов на деревьях, чем к экзаменам.
Если бы мне пришлось выбирать между хорошими оценками детей и их работой над собственными амбициозными проектами, я бы выбрал именно эти проекты. И не потому, что я нетребовательный родитель, а потому, что я был на другом берегу и знаю, что из этого имеет большую прогностическую ценность. Когда я отбирал стартапы для Y Combinator, меня не волновали оценки соискателей. Но если они работали над собственными проектами, я хотел услышать о каждом из них.
Школа такая, какая она есть. Может быть, это неизбежно. Я не говорю, что мы должны ее переделывать (хотя и не говорю, что не должны), просто нужно понимать, что она влияет на отношение детей к работе — подталкивает к ответственности и кропотливости, часто используя конкуренцию в качестве приманки, и вынуждает избегать катания на коньках.
Бывают случаи, когда школьная работа становится вашим собственным проектом. Всякий раз, когда мне приходилось писать доклад, они становились моими проектами — за исключением уроков английского, потому что все, что приходится там писать, так надуманно. А когда я поступил в университет и начал учиться программированию, моими проектами стали программы. Писал ли я тексты или программировал, я обычно катался на коньках, и с тех пор ничего не изменилось.
Так где же грань между рутиной и собственными проектами? Это интересный вопрос, отчасти потому, что ответ весьма сложен, а отчасти потому, что слишком много поставлено на карту. Собственный проект определяется двумя моментами: 1) вы делаете его добровольно, а не потому, что вам кто-то сказал, и 2) вы делаете его самостоятельно.
В первом случае границы довольно четкие. Люди, которые сильно переживают о своей работе, обычно очень чувствительны к разнице между стремлением и подталкиванием, и работа, как правило, попадает в ту или иную категорию. Но дело не просто в том, что вас об этом просят. Вы можете принять решение делать что-то по чужой подсказке, но при этом куда больше разбираться в вопросе, чем человек, который на этом настоял.
Например, домашнее задание по математике для большинства людей — это то, что им велят. Но не для моего отца, который был математиком. Большинство из нас считают задачки из учебников способом проверить или улучшить знания материала, объясненного в каждом разделе. Но для моего отца именно эти задачи имели значение, а текст был просто своего рода приложением. Всякий раз, когда он получал новую книгу по математике, то смотрел на нее как на головоломку: в ней был новый набор задач, и он немедленно приступал к решению.
Другая сторона личного проекта — самостоятельная работа — имеет гораздо более мягкую грань. Она может плавно перерастать в сотрудничество. И, что интересно, оно имеет два разных оттенка. Один из типов сотрудничество — совместная работа над одним проектом. Например, когда два математика сообща ищут доказательство, которое обретает форму в ходе обсуждений. Другой подход — когда несколько человек работают над отдельными собственными проектами, которые складываются вместе, как пазл. Например, один человек пишет текст книги, а другой занимается графическим дизайном.
Эти два типа сотрудничества, конечно, можно комбинировать. Но при правильных условиях воодушевление от работы над собственным проектом может сохраняться довольно долгое время, прежде чем растворится в бурном потоке работы в большой организации. История успешных организаций — это отчасти история сохранения этого азарта.
Команда, создавшая оригинальный Macintosh, была прекрасным примером подобного явления. Такие люди, как Баррелл Смит, Энди Херцфельд, Билл Аткинсон и Сьюзен Кэр, не просто следовали указаниям. Они были не теннисными мячами, которые отбивал Стив Джобс, а ракетами, которые он запускал. Между ними было сохранялось сотрудничество, но каждый был воодушевлен работой над собственным проектом.
Энди Херцфельд в книге о Macintosh рассказывает, как они возвращались в офис после обеда и работали до поздней ночи. Люди, которые никогда не испытывали острых ощущений от работы над любимым проектом, не видят отличий такого долгого рабочего дня от изнурительного труда в цехах и котельных, но они находятся на противоположных концах спектра. Вот почему ошибочно искать «баланс работы и личной жизни». Само противопоставление работа/жизнь таит ошибку, так как предполагает, что работа и жизнь отличаются друг от друга. Для тех, кто относит к «работе» прилежный кропотливый труд, так оно и есть. Но для фигуристов связь между работой и жизнью была бы лучше представлена тире, чем косой чертой. Я не хотел бы работать над тем, что не вписывается в мою жизнь.
Конечно, легче достичь мотивации такого уровня, когда вы делаете что-то вроде Macintosh. Легко принять в качестве личного проекта что-то новое. Именно поэтому программисты часто переписывают то, что не нужно переписывать, и создают собственные версии того, что уже существует. Иногда это вызывает тревогу у менеджеров, и, если судить по общему количеству набранных символов, редко бывает оптимальным решением. Но не всегда это происходит из-за высокомерия или некомпетентности. Написание кода с нуля также приносит гораздо больше пользы — настолько больше, что хороший программист может оказаться в большом выигрыше. Компания, которой требуется некое программное обеспечение, не может использовать уже написанный другой компанией софт, и поэтому ей приходится создавать собственный. Зачастую он оказывается лучше.
Естественный баланс между катанием на коньках и решением новых задач — одна из причин, по которой стартапы приносят столь высокую прибыль. Мало того, что рыночная цена нерешенных проблем выше, вы также получаете скидку на производительность, когда работаете над ними. Фактически, вы получаете двукратное повышение производительности: создавая дизайн с чистого листа, легче нанять фигуристов, и они проведут все свое время на коньках.
Стив Джобс кое-что знал о фигуристах, наблюдая за Стивом Возняком. Если найти нужных людей, останется только показать цель. С деталями они разберутся. И сделают это с большой радостью. Ведь для того, чтобы проект ощущался как свой личный, нужно обладать достаточной автономией. Вы не можете работать по заказу или бороться с бюрократизмом.
Один из способов обеспечить автономию — вообще не иметь начальника. Есть два способа: самому быть боссом и делать проекты вне работы. Хотя в финансовом отношении они находятся на противоположных концах шкалы, у стартапов и проектов с открытым кодом много общего, в том числе и то, что ими часто руководят фигуристы. И действительно, один из лучших способов найти идеи для стартапа — работать над проектом просто для удовольствия.
Если ваши проекты приносят прибыль, над ними легко работать. Когда нет, труднее. И самое сложное, как правило, — это моральный дух. Вот где взрослым тяжелее, чем детям. Дети просто азартно строят свой домик на дереве, не беспокоясь о том, тратят ли они время впустую, и как он выглядит по сравнению с другими домиками. И, честно говоря, в этом нам есть чему поучиться у детей. Высокие стандарты, предъявляемые большинством взрослых к «настоящей» работе, не всегда идут на пользу.
Самая важная фаза в собственном проекте — это начало: когда вы переходите от мысли, что было бы круто сделать что-то, к реальным действиям. И в этом случае высокие стандарты не просто бесполезны. Они вредны. Есть небольшое количество людей, которые запустили множество новых проектов, но я подозреваю, что гораздо больше тех, кто побоялся потерпеть неудачу и не запустил проекты, которые стали бы успешными.
Но если в детстве мы не понимали, как домики на деревьях помогают на пути к взрослым проектам, то сейчас можем извлечь пользу из этого знания. Помните ту беззаботную уверенность, которую вы испытывали в детстве, когда начинали что-то новое? Теперь она была бы весьма кстати.
Если взрослым сложнее сохранять такую уверенность, мы, по крайней мере, лучше осознаем, что делаем. Дети перескакивают от одного вида занятий к другому, едва понимая, почему. Мы же больше знаем о различных типах деятельности и лучше контролируем то, чем заняты. Идеально было бы взять лучшее из обоих миров: быть осознанными при выборе работы над собственными проектами и небрежно уверенными, начиная новые.