В басне Эзопа «Ворона и кувшин» мы видим птицу, томимую жаждой. По счастливой случайности она наткнулась на кувшин с водой на дне. Однако, несмотря на все отчаянные попытки, голова птицы не пролезает в узкий кувшин, и ей никак не добраться до драгоценной влаги. От страданий вороне в голову приходит идея. Один за другим она бросает камешки в кувшин, пока вода не поднимется достаточно высоко, чтобы можно было напиться.
Эзоп пытался подчеркнуть ценность настойчивости, но лабораторные исследования евразийских соек, новокаледонских ворон и грачей, похоже, показывают, что представители семейства вороновых действительно способны понять, что бросание камней в емкость приводит к повышению уровня воды. Эта басня и вдохновленные ею эксперименты служат решающим доказательством того, что вороновые понимают причину и следствие — то, что называется причинным осмыслением.
В книге «Искатели образов: новая теория изобретений человечества» профессор психологии и психиатрии, директор Центра исследований аутизма Кембриджского университета Саймон Барон-Коэн утверждает, что вороновым еще далеко до причинно-следственных рассуждений. По его мнению, птицы просто связывают поведение с определенным результатом. Они бросают камни и получают вкусный кусок мяса, который плавает на вершине трубки, но они не понимают, почему эти две вещи связаны. Птицы умны, в этом нет никаких сомнений, но это не доказательство того, что они способны изобрести вспомогательный инструмент.
Барон-Коэн утверждает, что на изобретения способны только люди. Это то, что отличает нас от животных и превратило наш вид в «научных и технологических хозяев планеты, затмив все другие виды». Другими словами, изобретательность — вот что делает нас людьми.
Обозначая дату этого когнитивного скачка, Барон-Коэн постулирует, что 70-100 тысяч лет назад в человеческом мозге произошли генетические изменения, которые позволили развиться тому, что он называет «систематизирующим механизмом» — новой цепи, которая заставляет людей искать и создавать ранее неизвестные системы или шаблоны при помощи причинного осмысления, которое он называет логикой «если-и-то». «Вы вносите некий вклад — это «если» — затем выполняете какую-то операцию — это «и» — и получаете новый результат, — объясняет Барон-Коэн. — Похоже, что ни один другой вид этого не делает».
Эта схема рассуждений побуждает к изобретениям, а способность к изобретениям лежит в основе многих достижений человечества: смартфоны, ракетные корабли, вакцины от Covid-19. Также он приходит к выводу, что этот систематизирующий механизм особенно сильно проявляется у аутичных людей. Барон-Коэн задает вопрос: действительно ли все так просто и все человеческие изобретения полагаются на этот единственный алгоритм — и может ли это объяснить, почему мы пришли к господству на планете?
Барон-Коэн определяет изобретательность узкими терминами: способность придумывать что-то новое более чем один раз или изобретение на постоянной основе — то, что он называет «генеративной изобретательностью». Чтобы понять, действительно ли люди — единственный вид, способный к этой генеративной версии изобретательности, он углубляется в археологические данные и зоологию.
Возьмем, к примеру, наших древних родственников гоминидов — Homo habilis, Homo erectus и Homo neanderthalensis. Барон-Коэн настаивает, что они, хотя и проявляли новаторство в определенной степени, не могли систематизировать или изобретать генеративным способом. Он указывает на инструменты наших эволюционных собратьев, конструкция которых практически не менялась за миллионы лет. Отсутствие совершенства в инструментах означает, что наши предки не прошли решающую проверку на человечность: изобретательность. «Изобретения, которые придумали наши предки-гоминиды, были настолько ограничены, что их легче объяснить с помощью другого механизма — ассоциативного обучения».
По словам Барон-Коэна, около 70 тысяч лет назад Homo sapiens поднялся на ступеньку выше, создав инструменты, не похожие ни на что из того, что мы когда-либо видели. Например, лук и стрела — конструкция которых явно демонстрирует мышление «если-и-то»: если приложить стрелу к эластичной тетиве и ослабить ее натяжение, то стрела взлетит в воздух.
Другие ученые утверждают, что наши эволюционные предки заслуживают большего. Среди них Ребекка Рэгг Сайкс, почетный член Школы археологии, классики и египтологии Ливерпульского университета и автор книги «Сородичи», которая перекраивает общепринятые представления о неандертальцах. Она отвергает тезис Барона-Коэна о когнитивной революции, произошедшей 70-100 тысяч лет назад — эта идея, по ее словам, считается устаревшей в археологии на протяжении двух десятков лет.
Согласно Рэгг Сайкс, свидетельства генеративной изобретательности «безусловно присутствуют» в неандертальской археологии. Например, неандертальцы разводили огонь, и делали это не случайно. «Мы знаем, что у них были пиротехнические навыки, они понимали, как управлять огнем при разных температурах, мы видим, что они разбирались в различных видах топлива», — говорит она. Все это демонстрирует причинно-следственные и экспериментальные процессы мышления.
Еще одна находка, на которую она указывает, — производство неандертальцами березового дегтя, который они использовали в качестве клея для инструментов. Процесс получения смолы требует продуманной последовательности: бересту нужно нагреть без кислорода. По словам Рэгг Сайкс, создать березовый деготь мог только тот вид, который был способен к довольно сложному планированию и мышлению. Более вероятно, что когнитивное развитие происходило непрерывно, а не скачкообразно. «В отношении неандертальцев существует внушительная граница в поведенческих или когнитивных терминах, но я думаю, что многое из того, что делали Homo sapiens на раннем этапе развития, похоже на раздутую версию того, на что неандертальцы тоже были способны».
Барон-Коэн действительно допускает, что процесс был постепенным, а не в виде революционного рывка. «Вполне возможно, что между гоминидами и Homo sapiens были промежуточные ступени, и что часть этого механизма мы наблюдаем у неандертальцев», — говорит он. Многие эволюционные изменения происходят в виде крошечных шажков, а не одного большого шага, и мы можем просто упустить промежуточные стадии. «Если окажется, что на самом деле это было и у неандертальцев, отлично — добро пожаловать в лагерь».
Возможно, изобретательность вовсе не присуща первым современным людям. Но если это так, то почему обезьяны не катаются на скейтборде? Барон-Коэн задает этот вопрос в своей книге, подразумевая: почему бы не провести эксперименты, не связанные с людьми? Углубившись в науку о поведении животных, он утверждает, что они не проявляют такой же склонности к изобретательству, как люди. «Собака может научиться выполнять всевозможные трюки, но она не склонна придумывать для себя новое поведение», — говорит он. Есть много примеров животных, проявляющих изобретательность, но Барон-Коэн не считает, что они обладают способностью к генеративным изобретениям. По его словам, примеры того, что кажется придумкой животных, можно объяснить ассоциативным обучением.
Профессор сенсорной и поведенческой экологии Лондонского университета королевы Марии Ларс Читтка утверждает, что инновации в животном мире — это нечто большее, чем простое обучение методом проб и ошибок. По его мнению, ассоциативное обучение — это часть любых инноваций, в том числе и человеческих. Только мы не знаем, просто ли животные беспорядочно исследуют окружающую среду и создают ассоциации на лету или же они активно планируют свое поведение и думают о нем. Люди могут изучать процесс, который приводит к новому поведению, при помощи языка, а вывод о том, что думают животные, мы можем сделать только по их поведению. «Я думаю, что связь с ассоциативным обучением не обязательно означает, что это не инновация», — говорит Читтка.