Есть одна история о детстве Джеффа Безоса. Когда он был маленьким мальчиком, он жил с бабушкой и дедушкой, которые оба курили. Однажды он услышал по радио социальную программу против курения, где рассказывалось, сколько минут жизни отнимает у человека каждая сигарета. И вот, сидя на заднем сиденье, этот типичный одаренный ребенок воспользовался своими математическими навыками и гордо объявил бабушке, дымившей сигаретой: «Ты потеряла девять лет своей жизни, бабуля!»
Типичная реакция на такую невинную дерзость — погладить ребенка по голове и сказать, что он очень умный. Но бабушка Безоса этого не сделала. Вместо этого она разрыдалась. Именно после этого дед Безоса отвел внука в сторону и преподал ему урок, который он, по собственному признанию, запомнил на всю оставшуюся жизнь. «Джефф, — сказал его дед. — однажды ты поймешь, что значительно труднее быть добрым, чем умным».
Некоторые люди скажут, что маленький Безос не сделал ничего плохого. Это просто факты, а правда ранит. Как еще заставить кого-то осознать серьезность того, что он делает с собой? В этом есть смысл, но эта позиция отражает опасное предположение, которое укоренилось в нашей культуре в последнее время: правота дает вам право быть полным нераскаявшимся мудаком. В конце концов, почему вы должны раскаиваться, если не совершали смертного греха быть неправым? Некоторые люди уверены, что не стоит переживать о чувствах других людей, если факты на вашей стороне.
Причин для распространения этой позиции в нашей культуре много. По мере поляризации и алгоритмизации нашей жизни мы гораздо меньше переживаем о людях, которые думают иначе, чем мы, и почти не прикладываем усилий, чтобы убедить их. Потому что убеждение — больше не цель, а сигнал. А в этом важен азарт, а не качество. Ограничения социальных сетей также сокращают возможности для нюансов: 140 символов или даже 280 не оставляют много места для смирения или доброты. А стремление к вирусному обмену усиливает потребность в агрессивных, упрощенных аргументах.
Эта бездушная вызывающая культура полностью заразила политиков по обе стороны, развращая нормальных людей и экспертов с одинаковым ожесточением.
Люди вроде Дональда Трампа и Стивена Миллера, похоже, считают, что в ходе разоблачения либерального лицемерия не существует понятия личных нападок или цензуры, и чем больше их слова бесят либералов, тем лучше. По их словам, политкорректность стала проблемой, и единственное решение — грубая, беспощадная честность. Тем временем ведущие блогеры в стиле Джона Оливера и Daily Show заигрывают с левой блогосферой, которая обожает ролики, в которых уничтожают, жарят и пригвождают правых. (Джон Стюарт, как известно, «разделался» с Такером Карлсоном на Crossfire в 2004 году.) Развернулась война за то, кто жестче или злее в заголовках. Говорящие головы знают, что действительно хорошее оскорбление принесет им хорошие рейтинги на следующий день.
Да, политкорректность — реальная проблема. Я писал об этом раньше. Ни одно общество не может добиться успеха, если оно убегает от неудобной правды или отрицает ее. И то, что факт неудобен, не означает, что он оскорбителен. Эта игра в «притворство», в которой мы оскорбляемся — часто заранее — от имени других маргинализированных групп, стала совершенно абсурдной. Телепередача должна избавиться от персонажа, который был в ней почти 30 лет. Молодых романистов сбрасывают со счетов за то, что они недостаточно заботятся о социальной справедливости.
Антиинтеллектуализм также реальная проблема. Большую тревогу вызывает гибель экспертного знания. Фундаментальные факты или данные не влияют на то, что мы думаем о том или ином вопросе. Каждый третий американец не может назвать имени вице-президента, каждый третий не может найти на карте Тихий океан. Для некоторых не читать — это знак почета. Есть политики, которые считают, что жертвы изнасилования не могут забеременеть. И крик по этому поводу никак не поможет.
Когда я оглядываюсь назад на некоторые свои произведения, то вижу версии той же ошибки, которую совершил в детстве Джефф Безос. Я считал, что если я достаточно прав, люди должны слушать. Если я унижу своего оппонента, ему придется признать, что я был прав, а он ошибался. Я даже говорил в интервью, что цель моей первой книги — показать подноготную работы СМИ, чтобы люди не могли отвернуться от этой правды. Но угадайте что? Многие люди отворачивались. Я был прав, но в то же время я был мудаком.
Действительно, большинство работ, на которые я оглядываюсь и о которых сожалею, характеризуются схожим тоном — слишком большое превосходство и самоуверенность, но недостаточное интеллектуальное смирение или сочувствие. Это то, в чем я виновен и буду виновен снова, потому что гораздо легче быть уверенным и умным, чем гибким и приятным.
Вы можете увидеть вариации этого во многих СМИ, выступающих против популистской политики (как левой, так и правой). Существует эта непоколебимая уверенность, что, если они представят правдивый факт (однозначно докажут, что Дональд Трамп — лжец или что Александрия Окасио-Кортес — марксистка), то люди изменят свое мнение. Если они покажут адекватное исследование, которое доказывает, что нет никакой связи между вакцинами и аутизмом или что планета становится теплее, люди стукнут себя по лбу и признают: «Хорошо, это было глупо. Мы не правы. Мы с вами сейчас согласимся». А когда этого не происходит, они начинают стыдить, унижать и нападать: «Я показал тебе исследование. Из Гарварда. Чего еще ты хочешь, идиот?» «Смирись с фактами, любитель Хиллари!»
Потратив на это годы, миллионы слов и миллионы часов видео, мы добились почти нулевого успеха. Почему? Потому что вы не можете вынудить людей оставить позиции, в которых они не убеждены. Никто позитивно не принимает нападки на собственную личность. Ни один недобросовестный аргумент — утверждение, что человек на другой стороне идиот, или обманщик, или расист, или нытик, — никогда не будет принят доброжелательно.
Причина проста. Быть умным легко. Незаслуженно кого-то унизить тоже легко. Но поставить себя на их место, вежливо подталкивая туда, куда нужно, понимая, что у них есть эмоциональные и иррациональные убеждения, точно так же, как и у вас — все это гораздо сложнее. Так же, как и не списывать других людей со счетов. Так же, как потрудиться увидеть бревно в своем глазу, а не соринку — в чужом. Мы знаем, что не отреагируем на кого-то, говорящего с нами таким образом, но мы, кажется, думаем, что это нормально — поступать так с другими людьми.
Потрясающий клип был у Джо Рогана во время иммиграционного кризиса в прошлом году. В нем он не приводит каких-либо аргументов о том, существует ли проблема иммиграции или нет. Он не нападает ни на кого по обеим сторонам проблемы. Он просто говорит о том, каково это для него — слышать, как мать рыдает о ребенке, с которым разлучена. Клип был просмотрен миллионы раз и, несомненно, изменил больше взглядов, чем отставки в правительстве, ссоры и драки на CNN и бесконечные опросы и аналитические отчеты.
Роган даже не говорит никому, что думать. (Хотя, по иронии судьбы, клип осудили множество редакторов, которые посчитали его пристрастным.) Он просто говорит, что если вы не можете понять эту маму и ее боль, вы не в той команде. Это правильный подход.
Если вы не можете быть добрым, если вы не можете сочувствовать, то вы не в команде. Эта команда — Команда Человечества, в которой мы все вместе. Там, где мы все небезупречны и несовершенны. Где мы относимся к точке зрения других людей так же мягко, как и к своей. Где мы цивилизованны, уважительны и прежде всего добры друг к другу — особенно к тем, кто менее удачлив, кто заблуждается и напуган.