Благодаря шахматам у меня появилась девушка, благодаря шахматам я поступил в университет и в аспирантуру, получил свою первую работу, шахматы помогли мне собрать деньги, продать компанию и открыли двери, которые раньше казались запертыми для людей моего круга.
Люди ошибочно считают, что шахматы = «умный». Это большая ошибка. Но я воспользовался этим мифом.
Но все это несущественно. То, в чем они мне действительно помогли, в чем помогает любое занятие, которому вы годами отдаете свое сердце, заключается в следующем.
А) Они научили меня учиться
Многие люди играют в шахматы годами и никогда не становятся лучше.
У меня есть один друг, которого я вижу примерно раз в пять лет. Он любит шахматы, но никогда не учился им.
Он играет каждый день. Он делает одни и те же ходы. Одни и те же ошибки. Все это время он тратит на то, что любит, но не может научиться играть лучше.
Как так? Разве он не потратил на это 10 тысяч часов?
Дело тут не в 10 тысячах часов. Дело в 10 тысячах часов преднамеренной практики.
Вам нужен учитель. Вам нужно изучить историю (пройтись по играм всех великих игроков, начиная с 1800-х годов до вчерашнего дня).
Вам нужно играть и быть готовым проигрывать, чтобы узнать больше.
Выделите микронавыки (дебюты, тактику и т. д.) и освойте их лучше.
Тут все так же, как и во всем остальном. Вы совершенствуете свои навыки в продажах и управлении, учась у лучших, читая и перечитывая тысячи примеров и понимая тонкости того, что вы любите. Вы учитесь лучше писать, когда много пишете и получаете отзывы.
B) Они научили меня проигрывать
Едва начав играть, я очень быстро развил навыки — но не психологию.
Мне хотелось думать, что я талантливый гений. Но я им не был.
Талант — это искра, которая зажигает огонь. Но огню постоянно нужно топливо, чтобы разрастаться.
Может быть, у меня был крошечный талант, как и у большинства из нас. Но я не был особенным.
Я поздно начал играть: 17 лет — это очень поздно для молодых шахматистов. Но за год я стал сильнейшим школьником в своем штате.
Но я так болезненно переживал неудачи.
Однажды я проиграл, швырнул фигуры на пол и ушел из школы. Все смеялись. Я не ходил в школу несколько дней.
Несколько месяцев спустя я играл с отцом. Я, 17-летний взрослый (почти) парень, когда отец обыграл меня, начал плакать и кричать на него.
В другой раз мне было 18 лет, и я представлял Нью-Джерси на школьном чемпионате США. Я выиграл первую партию, но проиграл вторую.
Я разгромил свой гостиничный номер, как будто был какой-то рок-звездой. Я был так расстроен, что моим бабушке и дедушке пришлось приехать и забрать меня. Я снялся с турнира.
Мне снились кошмары, будто я проигрываю. Игра снова и снова крутилась у меня в голове. Я играл на отменном уровне, но не был мастером.
В конце концов я начал больше переживать о том, как стать лучше, чем о победе.
Процесс всегда важнее результата.
Я начал изучать свои проигрыши. В этом мне помогал инструктор. И так я прошел путь от уровня эксперта до мастера.
Я все еще не люблю проигрывать. Ненавижу. Это худшее чувство. Но я никогда не позволяю хорошему проигрышу пройти впустую.
Единственный способ научиться — изучать то, чего вы не знали раньше.
Проигрыши — это карты, указывающие на то, чего вы еще не знаете.
C) Я научился соревноваться
Нам нравится думать, что жизнь — не соревнование. Что всего вокруг в изобилии.
Реальность такова, что, чтобы получить что-то хорошее, вы должны быть лучше, чем другие. Вы должны выделяться.
Раньше я трясся перед каждым турниром. Я так нервничал, что всегда чувствовал себя плохо. И если я начинал уступать, мне становилось еще хуже, и я проигрывал целиком.
Потом я попробовал переключить образ мыслей.
Я стал проводить больше времени за доской. Я стал более сосредоточенным. Просматривал каждый вариант.
Я стал лучше играть, научившись более иронично относиться к тому, что начинаю проигрывать. Научившись убивать, когда противник думает, что охота уже закончилась. Научившись не сдаваться, когда надежда уже потеряна.
D) Паранойя вас уничтожит
Играть в шахматы — значит быть параноиком.
Когда противник делает ход, он не ваш друг. Он хищник. Он хочет убить вас.
Итак, вы продумываете варианты. Как он хочет убить вас? Каков наихудший сценарий?
Намного позже, когда я стал управлять деньгами для других людей, меня всегда волновали наихудшие сценарии.
Когда я встречался с женщинами, меня также волновали наихудшие сценарии.
Я был слишком подозрительным. Я слишком много думал о том, что все вокруг — хищники.
Это правда, что каждый отстаивает свои интересы. Люди так выживают.
Но я научился варьировать это в реальной жизни. Вот здесь нужно быть параноиком, а вот тут можно расслабиться.
E) Благодаря шахматам я стал понимать взрослых
Впервые у меня появились друзья не моего возраста. У меня были друзья всех возрастов, рас и экономического положения.
Нас объединил язык шахмат.
Однажды я был в Буэнос-Айресе во всемирно известном шахматном клубе, где Фишер победил Петросяна, где Алехин победил Касабланку.
Я не говорю по-испански, а парни из клуба не говорят по-английски. Но мой друг сказал им, какой у меня шахматный рейтинг, и они сразу же впустили меня.
Я сыграл против юного чемпиона Аргентины, который был там, и нам провели экскурсию по этому историческому месту.
Будучи ребенком, я ходил в юго-западную часть Вашингтон-сквер-парк, где шахматисты играли в течение 60 лет.
Когда я был подростком, там собирались в основном наркодилеры и проститутки.
Но были там и шахматисты, и игроки в нарды, и игроки в Скраббл (их было больше в северо-западном углу).
В конечном итоге я преодолел множество барьеров, которые «гражданская» жизнь не позволила бы мне преодолеть.
Возможно, это то, за что я больше всего благодарен.
Это не просто шахматы.
Когда ты в чем-то разбираешься, ты учишь язык мастерства.
F) Они научили меня получать преимущество
Все думают, что шахматисты умны. Это культурный миф.
Это не совсем правда. Некоторые умные, а некоторые — очень глупые.
Но из-за мифа о шахматах и IQ я получил пространство для маневра.
Когда я поступал в колледж, у меня были очень плохие оценки.
Но моим экзаменатором оказался шахматист низкого ранга, и весь час, отведенный на собеседование, я помогал ему разбирать его партии. Так я поступил в колледж.
Когда я подавал заявление в аспирантуру, меня отвергали все учреждения, кроме одного, работавшего над лучшим в мире шахматным компьютером. Угадайте, кто стал моим коллегой?
Когда я искал работу, все собеседования проходили впустую. Я не мог ответить ни на один вопрос. Я вышел на улицу в своем теплом костюме, который плохо на мне сидел, и позвонил своей девушке. «Похоже, я недостаточно хорош для Нью-Йорка».
Затем я пошел играть в парк по соседству, где стояли столы с шахматами.
Я обыграл первого же противника — сильного мастера. Когда я закончил, я поднял глаза, и на меня смотрел начальник босса моего босса.
«Я никогда раньше не видел, чтобы кто-нибудь обыгрывал Илона», — сказал он. И мы целый час гуляли по парку, разговаривая о шахматах, интернете, телевидении и тому подобному.
Я получил работу.
Спустя 20 лет Илон Шварц, парень, которого я обыграл в парке в тот день, пришел на мой подкаст, и мы разговаривали о покере, в котором он стал чемпионом.
Шахматы для меня все. Я люблю их. Я не лучший игрок. Но я достаточно хорош, чтобы быть лучше, чем большинство других.
Но вы можете добиться этого в чем угодно.
Когда вы что-то любите, вокруг вас выстраивается сообщество, чтобы защитить вас. Вы становитесь чем-то намного большим, чем вы сами.
Мы становимся лучше в группе. На «сцене». Независимо от того, какова ваша страсть.
Неважно, чем я интересуюсь в жизни, я быстро нахожу свою сцену.
И G) Я уверен, что вокруг меня есть ПЛЮС, МИНУС, РАВНО
- ПЛЮС: люди лучше меня, у которых я могу учиться.
- РАВНО: люди, находящиеся на одном уровне со мной.
- МИНУС: люди, которых я могу научить.
Для меня это так — в шахматах, бизнесе, писательстве, инвестировании, комедии, программировании.
Я становлюсь страстным, я начинаю учиться, я нахожу свою сцену. Я учусь учиться.
Я больше не швыряю фигуры в тех, кто обыгрывает меня. Я даже больше не изучаю игру. Я решил сосредоточиться на писательстве, подкасте, бизнесе и других вещах.
Но это внутри меня, и будет со мной всегда. Даже, к сожалению, паранойя.